Амтор стоял у окна, всматриваясь вдаль, где, должно быть, спокойно дышал океан, где был иной, манящий, таинственный мир. Он смотрел на океан так, будто любил его. Повернув голову, Амтор бегло глянул на меня. Я заметил, что кровь с лица он смыл, но нос увеличился раза в два. Я невольно улыбнулся, но тут же сморщился от боли, губы растрескались.

– Ты повеселился, приятель? – голос того, кто уже помог мне прийти сюда. – Вижу, повеселился, – сказав это, он стал передо мной. Не трепещущий по ветру цветок, а за двести фунтов весом детина с гнилыми, в черных точках, зубами и голосом циркового зазывалы. Быстр в движениях, крепок, словно всю жизнь питался сырым мясом.

Сам себе командир. Есть такие полицейские, которым наплевать на дубинку, с ним она или нет. Но в глазах его гнездился юмор. Широко расставив ноги, он держал мой бумажник и царапал его ногтем большого пальца, как будто ему доставляло огромное удовольствие портить вещи.

– Частный детектив, а, приятель? Из большого грязного города, а? Дело о вымогательстве, а?

Шляпа на затылке, видны пыльные каштановые волосы, потные и темные на лбу. Смешливые глаза в красных жилках.

Я потрогал свое горло. Глотка болит, как будто побывала под катком. У этого индейца пальцы из закаленной стали.

Смуглая женщина перестала читать и закрыла книгу. Пожилой человек с седыми усами кивнул и подошел к типу, который со мной разговаривал.

– Фараоны? – спросил я, потирая подбородок.

– А ты как думал, приятель?

Полицейский юмор. У усатого коротышки один глаз немного косил и выглядел подслеповато.

– Не из Лос-Анджелеса, – сказал я, глядя на усатого. За этот глаз его бы в Лос-Анджелесе уволили.

Верзила полицейский вернул мне бумажник. Я просмотрел его содержимое. Деньги на месте. Визитки тоже. Все осталось без изменения. Я удивился.

– Скажи что-нибудь, приятель, – сказал здоровяк. – Что-нибудь, что заставит нас полюбить тебя.

– Верните мой пистолет.

Он задумался. Я видел, как он думал. Было впечатление, что ему наступили на мозоль.

– О, ты хочешь получить свой пистолет, приятель? – Он искоса посмотрел на усатого. – Он хочет пистолет, – объявил крепыш коротышке и снова посмотрел на меня.

– А для чего тебе пистолет, приятель?

– Я хочу застрелить индейца.

– О, ты хочешь застрелить индейца, приятель.

– Да, всего-то одного индейца.

Он посмотрел на усатого и громогласно поведал ему:

– Этот парень очень крут. Он хочет застрелить индейца.

– Послушай, Хемингуэй , не повторяй за мной, – попросил я.

– Я думаю, парень свихнулся, – сказал здоровяк, – он только что назвал меня Хемингуэем. Как полагаешь, у него все дома?

Усатый кусал сигару и молчал. Высокий красавчик Амтор медленно отвернулся от окна и мягко произнес:

– Возможно, он просто немного расстроился.

– Я просто не вижу причины, зачем ему называть меня Хемингуэем, – волновался большой полицейский. – Меня зовут не Хемингуэй.

Тот, что постарше, сказал:

– Я не видел пистолета.

Оба они посмотрели на Амтора. Амтор сказал:

– Он у меня. Я отдам его вам, мистер Блейн. Гнилозубый здоровяк немного присел и склонился, дыша мне в лицо:

– Зачем ты назвал меня Хемингуэем, приятель?

– Не при дамах же об этом... – ответил я.

Он выпрямился и посмотрел на усатого. Тот кивнул, повернулся и вышел через открывшуюся в стене дверь. Амтор последовал за ним.

Наступила тишина. Женщина смотрела на крышку стола и хмурилась.

Большой полицейский смотрел на мою правую бровь и удивленно качал головой из стороны в сторону. Дверь снова открылась, и усатый вернулся с моей шляпой в руке. Молча отдал ее мне. Также без слов вытащил из кармана и протянул мне. По весу «кольта» я понял, что он без патронов. Я воткнул его под мышку и встал. Гнилозубый сказал:

– Поехали отсюда, приятель. Может быть, ветерок подбодрит тебя.

– О'кей, Хемингуэй.

– Опять он за старое, – печально вздохнул здоровяк. – Называет меня Хемингуэем, потому что, видите ли, дамы присутствуют.

Наконец-то прорезался голос и у усатого:

– Поторопись!

Здоровяк взял меня под руку, и мы подошли к маленькому лифту.

Глава 24

Пройдя по узкому коридору вниз к черной двери, мы оказались на улице. Воздух был чист и свеж, туманные испарения океана не забирались на такую высоту. Я глубоко дышал.

У дома стояла машина, обычный «седан» с частным номером. Здоровяк все еще держал мою руку. Открыв переднюю дверцу, он пожаловался:

– Это, конечно, не высший класс, приятель, но ветерок приведет тебя в порядок. Тебя пока все устраивает? Мне не хотелось бы делать то, что тебе не нравится, приятель.

– Где индеец?

Он покачал головой и впихнул меня в машину.

– О, да, индеец, – сказал он. – Тебе надо убить его стрелой из лука. Таков закон. А индеец на заднем сиденье. Я оглянулся. Никого там не было.

– Черт, его здесь нет. Его, наверное, выкрали, – зубоскалил здоровяк и вполне искренне возмущался, – Ну ничего нельзя оставить в незапертой машине!

– Поторопись, – подал голос усатый и сел на заднее сиденье. Здоровяк Хемингуэй обошел машину, втиснул свой живот между рулем и сиденьем, и «седан» тронулся с места. Мы развернулись и поехали вниз по бетонке, окаймленной кустами герани. Холодный ветер поднимался с океана. Издалека мигали звезды, но они были очень высоко и ни о чем не говорили.

Мы доехали до поворота и без спешки покатили по бетонной горной дороге.

– Как ты добрался сюда без машины, приятель?

– Амтор за мной ее прислал.

– Для чего, приятель?

– Должно быть, он хотел меня видеть.

– Хороший парень, – констатировал Хемингуэй. – Все отлично понимает.

Он сплюнул через плечо и, крутанув баранкой, прекрасно вписался в очередной поворот.

– Он говорил, что ты звонил ему по телефону, пытался забросить удочку. Но он считает, что лучше заранее познакомиться с парнем, с которым предстоит иметь дело. Поэтому он и послал свою машину.

– Конечно, если он собирался вызвать знакомых фараонов. И мне точно не понадобилась моя машина. – сказал я. – О'кей, Хемингуэй.

– Ага, опять? О'кей! У Амтора под столом микрофон, секретарша записывает весь разговор. И когда мы пришли, она прочитала его мистеру Блейну.

Я повернулся и посмотрел на мистера Блейна. Он мирно курил сигару и не взглянул на меня.

– Черта с два она записала наш разговор, – сказал я. – Скорее всего, у них наготове лежат эти записи, которые они заранее делают для таких случаев.

– Может быть, ты бы рассказал нам, зачем хотел видеть этого парня, – вежливо предложил Хемингуэй.

– Вас не устраивает уцелевшая половина моего лица?

– Ах, нет. Мы не такие ребята, – сказал он с широкой улыбкой.

– Вы довольно хорошо знаете Амтора, не так ли, Хемингуэй?

– Мистер Блейн знает. Я только подчиняюсь приказам.

– Кто такой мистер Блейн?

– Это джентльмен, сидящий на заднем сиденье.

– А кроме того, что он на заднем сиденье, что-нибудь из себя представляет?

– А как же, конечно. Все знают мистера Блейна.

– Хорошо, – сказал я, внезапно почувствовав усталость. Потом было еще больше поворотов, больше тишины, больше темноты, больше бетона и больше боли.

Хемингуэй, сказал:

– Сейчас мы среди парней, женщин нет, о твоей поездке к Амтору уже надоело трепаться, но одно еще меня беспокоит. Что же значит этот твой Хемингуэй?

– Шутка, – сказал я. – Старая, старая шутка.

– А кто такой Хемингуэй?

– Парень, который все время говорит об одном и том же, пока ты, наконец, не начинаешь верить в то, что он абсолютно прав.

– На это уходит чертовски много времени, – сказал здоровяк. – Для сыщика у тебя слишком сложные мозги. Ты ходишь со своими зубами?

– Да, всего несколько пломб.

– Ты чертовски везуч, приятель. Человек на заднем сиденье произнес:

– Хорошо. Поверни здесь направо.